---

Политотделы: карательная функция в деревне

Первая волна ликвидации кулачества как класса прошла по регионам с конца 1929 и до середины 1930 года. В целом по Сибири из раскулаченных крестьян к первой категории были отнесены и репрессированы около 10,5 тысяч человек, выселено в отдаленные необжитые районы 16 025 семей кулаков 2 категории (82,9 тысячи человек)[1].

В отдельные крайне напряженные периоды истории обычные институты политической системы (Советы, партийные организации, комсомол, профсоюзы) оказывались не в состоянии по тем или иным причинам обеспечивать контроль, нужный руководству ВКП (б) - КПСС. Тогда создавались чрезвычайные (специальные) органы управления - политические отделы.

Впервые они были созданы в сельском хозяйстве. В январе 1933 года объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) принял решение о формировании названных органов в машинно-тракторных станциях и совхозах страны. В МТС политотделы действовали до ноября 1934 года, а в совхозах — до марта 1940 года.

Второй этап ликвидации кулачества охватил весну-лето 1931 года. В Западно-Сибирском крае экспроприации имущества и выселению подверглось около 40 тысяч семей, при этом разделение на категории не проводилось.

Всего в 1930-31 годах депортации в Северные районы Западной Сибири (Нарым) подверглось около 42,5 тысяч крестьянских семей (примерно 193 тысячи человек). Судьба репрессированных глубоко трагична. 1 Записка заместителя председателя ОГПУ СССР Г. Ягоды Сталину, в которой цитируется выступление члена Славгородской парторганизации (Западной Сибири) «Мы... забираем у кулака не только скот, мясо и инвентарь, но и семена, продовольствие и остальное имущество. Оставляем их в чем мать родила»[2].

Третий и заключительный этап ликвидации кулачества как класса был еще впереди и связан с карательной деятельностью в деревне политотделов МТС и совхозов.

Строительство колхозов Западной Сибири, как и в целом по стране осуществлялось стремительными темпами. В 1929 году в крае было коллективизировано 2,04% крестьянских хозяйств. В 1930 - 20,3%, в 1931 - 46,4%, к 1933 году - 63,2%. Между тем, план первой пятилетки предусматривал коллективизировать лишь 14,5%.

Создаваемые наспех колхозы не умели и не могли результативно работать. Организация труда, учета и планирования находились на крайне примитивном уровне. Скоропалительное создание тысяч колхозов при отсутствии опыта их ведения, материальных стимулов, нехватки квалифицированных кадров сельских руководителей, специалистов, техники только усилили дезорганизацию деревни. Началось сопротивление не только кулаков, но и колхозного крестьянства.

В годы первой пятилетки в Западной Сибири, как и во всей стране, развернулось строительство МТС.

Первые 9 МТС вступили в действие в регионе в 1930 году, а к зиме 1932-33 годов их насчитывалось уже 148. Они обслуживали 3,068 колхозов (около 28%). В 1932 году МТС имели 5400 тракторов, 347 комбайнов и 91 автомашину.[3]

Сначала МТС были акционерными предприятиями с собственностью на паях с государством. Около 25% акций обязано было вносить крестьянство, а потом, после выплаты их стоимости в течение 3 лет, МТС должны были перейти к колхозам. Но потом эта линия была отменена, и МТС превратились в государственные предприятия и стали рассматриваться как главный рычаг «...переустройства сельского хозяйства на социалистический лад и непрерывного советского влияния на колхозы...»[4]

Государственные МТС, проводившие в деревне линию ВКП(б) на коллективизацию, вызывали к себе противоречивое отношение крестьянства.

Колхозники видели усилия МТС по организации сельскохозяйственного производства, налаживанию сети школ, изб-читален и положительно их оценивали. Но командование и администрирование со стороны МТС, неравноправные договоры с колхозами вызывали негативную оценку: «... тракторами обслуживали плохо, а за работу - плати, трактористы съедают много продуктов, а толку с них нет»[5].

На январском объединенном пленуме ЦК и НКК ВКП (б) 1933 года были созданы в сельском хозяйстве чрезвычайные органы управления - политотделы МТС и совхозы. Критическая ситуация в деревне определила несколько причин организации этих органов.

Во-первых, политотделы были призваны окончательно подавить сопротивление крестьянства вступлению в колхозы, подчинить сельскую массу к воле партии.

Во-вторых, ВКП(б) всерьез полагало, что преодоление экономических трудностей в деревне лежит в плоскости организационно-политических мер. Поэтому политотделы должны были преодолеть кризис и поднять сельское хозяйство.

В-третьих, выше отмечалось наличие недовольства определенной части партаппарата методами коллективизации и изъятия хлеба из деревни. Политотделы должны были во что бы то ни стало проводить линию ЦК ВКП (б) на местах, даже минуя райкомы.

В-четвертых, создание политотделов вписывалось в сталинскую концепцию партии в период построения социализма. Чрезвычайные органы управления, соединив в себе партийные и государственные функции, были нацелены на руководство всеми сферами жизни колхозной деревни.

В январе 1933 года на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин указал адрес врагов, что они «...сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т.д...»[6].

В конце января ЦИК СССР в Постановлении «Об укреплении колхозов» решил: «В течение 1933 года должна быть проведена общественная проверка и чистка колхозных счетоводов, заведующих хозяйством и кладовщиков колхозов».[7] Следовательно, чистка колхозов от классово враждебных элементов приобрела государственный масштаб и возлагалась прежде всего на политотделы. В первую очередь политотделы производили чистку руководящего состава и кадров самих совхозов и МТС.

Это масштабная чистка привела к оголению целых производственных участков. На освободившиеся вакансии выдвигались слабо подготовленные кадры. В 1933-34 годах чистке подверглись не только председатели, но и весь управленческий аппарат колхозов. В зонах деятельности 46 МТС Западной Сибири к концу 1933 года по сведениям начальника политсектора крайзу К.М.Сергеева, были отстранены от работы как классово чуждые элементы: завхозы - 91 человек, бухгалтеры - 138, кладовщики - 114.[8]

Нужно различать «вычищенные и уволенные»: первые - «классово чуждые элементы», а вторые - сняты за неспособность к работе.

Таким образом, в ходе чистки 1933 года политотделы 63 МТС сняли 49% завхозов, 13,9% членов правлений, 33,2% бухгалтеров и счетоводов, 29% бригадиров, 26% учетчиков в бригадах и 18,4% конюхов. Тотальную чистку кадров, колхозов, МТС, совхозов политотделы провели по всей стране. Крестьянство надолго запомнило «полиотделовскую весну 1933 года».

Одним из инициаторов массовых репрессий на местах в Сибири и фанатичным исполнителем воли Сталина был секретарь райкома партии, кандидат в члены Политбюро ЦКВКП(б) Р.И. Эйхе. В январе 1937 года Р.И. Эйхе организовал своего рода карателльный поход по промышленным районам Сибири. Он перевыполнил отпущенный свыше план региона по "отчистке вредителей, кулаков" уничтожив большое количество крестьян  в деревне и рабочих в городах.

Любое хозяйственное дело в то время рассматривалось через призму классово-политического анализа. Ни о какой презумпции невиновности не могло быть и речи. При таком подходе хозяйственное преступление превращалось в политическое, а ОПТУ и карательно-судебные органы усиленно искали кулацкие антисоветские группы и организации».

По неполным данным 81 района Западной Сибири только с 20 августа по 20 сентября 1934 года снятию с должности, исключению из партии и преданию суду подверглось 130 председателей колхозов и 52 председателя Сельских советов. В целом по Западно-Сибирскому краю уголовной ответственности за преступления только во время хлебоуборочной и хлебозаготовительной кампаний было привлечено в 1933 году - 15 694 человека, а в 1934 году - 7 962 человека. Между тем, кулаки и нетрудовые элементы в их числе составляли соответственно 2 338 (14,9%) и 1 715 человек (21,5%).

Следовательно, основной удар репрессий пришелся по простым труженникам.

В целях укрепления трудовой дисциплины с особым размахом политотделы применяли административные наказания. Наиболее распространенные среди них были штрафы, исключение из колхозов и лишение избирательных прав. Штрафы налагались почти везде в повышенном размере (около 5 трудодней), часто деньгами и натурой, чего устав сельхозартели не предусматривал. Штраф за невыполнение порученной работы, за невыход на работу, за словесное оскорбление бригадира, даже за уход с собрания и т.п.

Однако, невозможно не обратить внимание на явное противоречие: одной рукой руководство ВКП (б) сознательно раскручивало маховик репрессий в деревне, в другой - пыталось удержать политотдельцев в рамках социалистической законности. В таких условиях начальники политотделов оказывались перед выбором, либо быть обвиненным в потери классовой бдительности с соответствующими выводами, либо переусердствовать в применении карательно-административных мер, которые при успешном выполнении хозяйственных поручений могли быть незамечены. Как правило, они выбирали второе.

Существующее в исторической литературе мнение о том, что политотделы осуществляли третий и заключительный этап ликвидации кулачества как класса, нуждается в уточнении. Кулачество как класс, (имеющий средства производства, занимающий определенное место в системе производства и общественных отношений), было ликвидировано в период массовой коллективизации в 1930-31 годах. К началу второй пятилетки в деревне оставались бывшие кулаки, превратившиеся в маргинальную социальную группу и пытавшиеся приспособиться к условиям колхозной жизни. Чрезвычайные органы управления, проведя «зачистку колхозов МТС и совхозов от «социально-чуждых элементов», довершили размывание и нейтрализацию бывшего кулачества, при этом колхозная деревня лишилась наиболее знающей и работоспособной части крестьянства.

Таким образом, политотделы делали то, что им приказывала партия – подавление сопротивления крестьянства коллективизации любыми средствами.